— Нуу-уу, можно сказать и так. Мы хотим добиться, чтобы наш комитет был переизбран в полном составе.

— И желательно без возражений, — сказал Ларри. Взгляд его был дружелюбным, но острым — очень острым. — Могу я принести вам пива?

— Лучше не стоит. Слишком много выпил с Гленом Бэйтменом пару дней назад. Фрэн — терпеливая девушка, но и ее терпению бывает предел. Ну, что скажете, Ларри? Присоединяетесь к нам?

— Наверное… черт возьми, да. Я-то мечтал добраться сюда, пристроить своих людей и переложить ответственность на кого-нибудь другого.

— Сегодня вечером у нас состоится небольшое собрание по поводу митинга восемнадцатого числа. Сможете придти?

— Конечно. Можно взять с собой Люси?

Стью медленно покачал головой.

— Даже не говорите ей об этом. Мы хотим пока подержать информацию в секрете.

Улыбка исчезла с лица Ларри.

— Я не очень-то гожусь для плаща-и-кинжала, Стью. Лучше мне сразу сказать вам об этом. Мне кажется, то, что случилось в июне, случилось потому, что слишком много людей увлекалось этой игрой.

— Ну, а если бы речь шла о военном времени?

— Не понимаю.

— Тот человек, который снился нам. Сомневаюсь, что он просто исчез.

Ларри удивленно задумался.

— Глен говорит, что не понимает, почему никто не обсуждает наши сны,

— продолжил Стью. — Возможно, люди все еще оглушены. Все, что они хотят, — это зализать свои раны и похоронить своих мертвецов. Но если Матушка Абагейл здесь, то тогда он должен быть там. Может быть, большинство наших людей и не думают о нем, но я готов прозакладывать душу, что он думает о нас.

— Думаете, он следит за нами? — сказал Ларри тихо. — Подходящая мысль перед обедом. Улучшает аппетит.

— Ларри, я сам ни в чем не уверен. Но Матушка Абагейл говорит, что это не кончится, пока он не одолеет нас, или мы — его.

— Надеюсь, она не говорит об этом на людях. А то эти все убегут в Австралию.

— Я-то думал, что вы не сторонник секретности.

— Да, но это… — Ларри запнулся. Стью дружелюбно улыбался, и Ларри улыбнулся ему в ответ, но довольно кисло. — О'кей. Вам очко. Мы все обсудим и будем держать языки за зубами.

— Прекрасно. Встретимся в семь.

— Непременно.

Они вместе направились к двери.

— Еще раз спасибо Люси за приглашение, — сказал Стью. — Вскоре мы с Фрэнни обязательно его примем.

— О'кей. — Когда Стью уже подошел к двери, Ларри окликнул его.

Стью обернулся и вопросительно посмотрел на Ларри.

— С нами из Мэна пришел мальчик, — медленно произнес Ларри. — Его зовут Лео Роквей. У него есть свои трудности. Мы с Люси заботимся о нем вместе с женщиной по имени Надин Кросс. Надин и сама со странностями, вы знаете об этом?

Стью кивнул. В городе ходили кое-какие слухи о странной сцене, разыгравшейся между Матушкой Абагейл и Надин Кросс, когда Ларри привел свою группу.

— Надин заботилась о Лео одна, пока я с ними не встретился. Лео видит людей насквозь. И не он один. Может быть, всегда существовали такие люди, но после гриппа их стало чуть-чуть больше. И Лео… он не захотел войти в дом Гарольда. Даже на лужайке не пожелал остаться. Это… довольно забавно, не так ли?

— Пожалуй, — согласился Стью.

Мгновение они задумчиво смотрели друг на друга, а потом Стью пошел домой ужинать. Во время еды они с Фрэн почти не разговаривали. Когда она домыла последнюю тарелку, пришли первые участники собрания.

После того, как Стью ушел к Ларри, Фрэнни бросилась наверх в спальню. В углу шкафа лежал ее спальный мешок, с которым она проехала через всю страну. Личные вещи она хранила в небольшой сумке на молнии. Большинство этих вещей уже нашли свое место в их новой квартире, но некоторые по-прежнему лежали в сумке на дне спального мешка. Там же был и ее дневник.

Она вытащила его и задумчиво на него посмотрела. С тех пор как они приехали в Боулдер, она сделала всего лишь восемь или девять записей, да и те были очень короткими. За последние четыре дня она не вписала туда ни слова. Похоже, она совсем забыла о дневнике, хотя и твердо намеревалась вести его, когда они устроятся на новом месте. Для ребенка.

Она листала страницу за страницей, и вдруг одна из них чем-то привлекла ее внимание. Вверху были слова: «занимались любовью дважды», но не на них остановился ее взгляд. В нижней части страницы, рядом с какой-то болтовней о материнском инстинкте, она увидела темный, жирный отпечаток пальца.

Ну, конечно, я ведь целый день ехала на мотоцикле, — пронеслось у нее в голове, — хотя я и умывалась при каждом удобном случае, но руки ведь все равно пачкаются, и…

Она подняла руку, вовсе не удивившись тому, что она дрожит, и приложила свой большой палец к отпечатку. Отпечаток был значительно больше.

Ну, конечно, он больше, — сказала она самой себе. — Когда размажешь грязь, естественно, пятно станет больше. Вот и все, вот и единственная причина этого…

Но отпечаток вовсе не был так уж размазан. Линии и завитки проступали достаточно четко.

И это не был жир или масло, не стоило себя обманывать.

Это был высохший шоколад.

«Шоколадная карамель», — подумала Фрэнни.

Мгновение она даже боялась обернуться, опасаясь, что над своим плечом она увидит ухмылку Гарольда, повисшую в воздухе, как улыбка Чеширского Кота из «Алисы в стране чудес». Его губы раздвинутся, и он торжественно произнесет: «У каждой собаки есть свой день, Фрэнни. У каждой собаки есть свой день.»

Но даже если Гарольд тайком прочитал ее дневник, то значит ли это, что он вынашивает планы тайной вендетты против нее, Стью или кого-нибудь еще? Конечно, нет.

«Но Гарольд изменился», — прошептал ее внутренний голос.

— Черт возьми, не так уж сильно он изменился! — выкрикнула она в пустую комнату. Она слегка вздрогнула от звука своего собственного голоса и напряженно рассмеялась. Потом она спустилась вниз и начала готовить ужин. Они будут ужинать раньше из-за собрания… но неожиданно собрание уже не показалось ей таким важным, как раньше.

Выдержки из стенограммы собрания Организационного Комитета, состоявшегося 13 августа 1990 года

Собрание было проведено на квартире у Стью Редмана и Фрэнсис Голдсмит. Присутствовали все члены Организационного Комитета, в их числе: Стюарт Редман, Фрэнсис Голдсмит, Ник Андрос, Глен Бэйтмен, Ральф Брентнер, Сюзан Стерн и Ларри Андервуд.

Ведущим собрание был избран Стюарт Редман. Секретарем была избрана Фрэнсис Голдсмит…

Стью Редман продемонстрировал плакат, сочиненный в связи с пищевыми отравлениями Диком Эллисом и Лори Констебл и броско озаглавленный ЕСЛИ ВЫ ЕДИТЕ, ТО ДОЛЖНЫ ЭТО ПРОЧЕСТЬ. Он сказал, что Дик хочет, чтобы плакат был напечатан и расклеен по Боулдеру еще до митинга восемнадцатого августа, так как в городе было уже пятнадцать случаев пищевого отравления, причем два из них — очень серьезные. Комитет единогласно проголосовал за то, чтобы Ральф изготовил тысячу копий плаката Дика и поручил десяти людям расклеить их по всему городу…

Сюзан Стерн сделала сообщение еще об одной проблеме, которую Дик и Лори попросили обсудить на собрании. Оба они считают, что надо создать Похоронный Комитет. По мнению Дика, это должно стать одним из пунктов повестки дня всеобщего Митинга. Все мы знаем, что в Боулдере удивительно мало трупов, если учесть его население до эпидемии, но мы не знаем, что является причиной этого… да она сейчас и не важна. Но так или иначе, в городе остались тысячи тел, и если мы хотим здесь жить, нам надо от них избавиться.

Стью спросил, насколько эта проблема серьезна в настоящий момент, и Сью ответила, что по-настоящему серьезной она станет только к осени, когда сухая, жаркая погода сменится влажной и дождливой.

Ларри внес предложение внести вопрос о создании Похоронного Комитета в повестку митинга 18 августа. Предложение было принято единогласно.

Потом Ральф Брентнер зачитал заявление, подготовленное Ником Андросом. Я привожу его слово в слово.

«Один из самых важных вопросов, стоящих перед нашим комитетом, заключается в том, должны ли мы во всем довериться Матушке Абагейл и рассказывать ей обо всем, что происходит на наших собраниях, как открытых, так и закрытых? Вопрос этот может быть сформулирован и иначе: Должна ли Матушка Абагейл во всем довериться нашему комитету и рассказывать нам обо всем, что происходит на ее встречах с Богом… в особенности на закрытых?